Прочитана Я. Головацьким 13 лютого 1849 р.
Предподаванье пятоє
Дня 13-го Лютня 1849
До сего часу розглядалисьмо языкъ рускiй въ отношенiи єго къ языкамъ великихъ и славныхъ въ исторiи, но иноплеменныхъ народôвъ, теперъ хочемо придивитися томужь языкови въ отношенью племеннôмъ, въ отношенью блисшой семьѣ, до которой нашь языкъ рускiй належитъ, а тая єсть Словенщина.
Роздивѣмся же, яке мѣстце занимає нашь языкъ между другими Словеньскими языками або нарѣчiями.
Давнѣйше утверджали ученыи, що Словяне суть народомъ новымъ, молодымъ, ажъ допѣро въ часѣ великого шествiя народôвъ въ ІV и слѣдующихъ до Європы зашедшихъ, но въ найновѣйшихъ изслѣдованiяхъ ученый Шафарикъ въ своихъ «Старожитностяхъ Словеньскихъ» розлучно обяснивъ и довелъ незбито, що Славяне суть престарый одвѣчно въ Європѣ поселеный нарôдъ и въ старожитности не уступає жадному другому Європейскому. Чому о Словенахъ такъ мало знає исторія, коли о меншихъ племенахъ такъ широко розписовалася? Причина була въ самôмъ житью домашнôмъ и общественномъ Словянъ.
Прекрасный образъ житья давныхъ Словенъ начертавъ словутный Гердеръ, изъ власною єму безпристрасностью, съ человѣколюбнымъ єго чувствомъ. Отъ слова єго: Словяне, мовитъ ôнъ, нѣколи не були народомъ воинственнымъ, народомъ искателемъ приключеный, якъ Нѣмцѣ. Безъ меча, безъ крови, уступаючи другимъ, заняли таку огромну ширинью, они любили земледѣлье, скотоводство, благодарныи доманшыи занятiя, славилися и торговлею, ковали металѣ, ткали полотна, варили медъ, садили плодовитую деревину, вели веселую музыкальную жизнь, були лагодни, гостяпрiимныи до росточительности, други сѣльскои свободы, но покорныи и преданныи, и завсѣгди вороги кровопролитiя и грабежи. Мысль о панованью нѣколи ихъ не займала, але той мирный характеръ не звавивъ ôтъ притѣсненій. Многіи народы тяжко прогрѣшили протѣвъ, особливо германьскiи. Але далѣй правитъ свѣтлый сей Нѣмецъ, просвѣщаючи Словянамъ лучшу будучнôсть, уважавши, що політика и законодательство будутъ помнажати въ Європѣ мирноє трудолюбiє, спокôйнiи сношенiя народôвъ; тогда, каже Гердеръ до Словянъ, ожiєте и вы, глубоко впавшіи колись трудолюбывiи и счастливыи народы, прочумаєтеся ôтъ вашого тяжкого сну, свержете чѣпы, воспользуєтеся вашими прекрасными сторонами ôтъ Адрiятического моря до гôръ Карпатскихъ, ôтъ Дона до Мульды, и будете сновъ праздновати древныи святки мирного труда и торговлѣ.
Такъ описавъ короткими но доситными словами Гердеръ житье Словянъ, до которыхъ и мы належимо, и намикнувъ на ихъ будучнôсть.
Придивѣмся теперь, якъ нынѣ стоятъ Словяне, гляньмо на карту ученого Шафарика, на котрôй ôнъ первый представивъ ширѣнни границѣ сего племени, якъ то вже давно въ передъ бувъ обнявъ въ сочиненiяхъ своихъ окомъ глубокоученого, всеобемляющого ума. Єще Шльецеръ чудовався надъ огромнымъ обшаромъ, який займили Словяне. На цѣлу вселенну, кромѣ Арабôвъ, жаденъ нарôдъ такъ не розпросторонявся, якъ Словяне. Они заняли большу половину Європы и третъ Азiи. Ôдъ Дубровника (Рагузы) на сынôмъ морѣ до Нѣмецкого, до Ледовитого моря, до Камчатки розширили они свôй языкъ свою силу, свои поселенья.
Арабы такожъ колись роспростерлись ôтъ Маляккы до Лисабона, но сила, двигавшая ихъ, була фанатизмъ религiи, ихъ орудiя – мечь и огонь, путь ихъ – путь крови. Не такъ розляглися Словяне. Имъ не зробитъ исторiя упрока за безчеловѣчiє або своєкористiє. Мирно заняли они своє огромноє мѣстце, уступаючи лучшiи земли другимъ народамъ, сами посувалися на сѣверъ. Но за тоє, розвитье и панованье Арабôвъ промчало якъ блестяще мгновенье въ Исторiи: мiр же словеньскiй розвивався не быстро, велике єго минувшеє, но все ему пророчитъ єще славнѣшеє будущеє.
Въ вѣкахъ древнихъ, когда начинает ся Исторiя Славянъ, племя то не было столь розширено на востокъ и сiверъ, но далѣе засягало на западъ и югъ.
Надъ Єльбою и Одрою и Балтійскимъ моремъ ровно, якъ на югъ глубоко въ Македонiю, Румелiю или Тракiю, тоже въ Каринтiю и Австрiю засягали Славяне, въ Паннонiи возстала первыя могущественныя Слав[янская] Держава. Надъ Балтiйскимъ моремъ процвѣтали торговые города; Аркона, Винета, Штетинъ славны великолѣп[н]ыми храмами языческихъ Славянъ.
[…] Сколько рознородныхъ стихiй дѣйствовало на нашу общественную и политическую жизнь, а однакже то все не затерло первоначального происходженiя нашего. Єще нынѣ во всемъ обьемѣ, сколько занимаеть земли нашь рускiй народъ, находимъ тѣже самыи языковыи примѣты, яковы розличали его въ ХІ-ХІІ вѣкахъ, тѣ самыи вираженiя въ томъ самомъ значенiю слишатся въ устахъ многомилiоного народа, якiи употреблялися въ древнемъ рускомъ народѣ.Намъ не належитъ дѣлати скока отъ древняго до нынѣшняго, но треба провести нить черезъ всю историческу жизнь народа, а тогда розяснится все, и испытыватель узритъ ясно, якъ въ зеркалѣ, всю вѣковую жизнь народа, узритъ цѣлое непрерывное розвитіе словесности, увидитъ совсѣмъ ясно переобразованіе и розвиваніе языка природнымъ способомъ, безъ малѣйшеи скачки отъ старого поважного вида до нынѣшного, шаткого во многомъ, неопредѣленного. Онъ познаетъ, откуда и коли що заимствовано, розôзнаетъ свое родное отъ привитого и прибывшого чужесторонного. Не удивительно ли, що простый народъ на которого посторонняя ученность меньше вплывала, чувствуетъ больше сродства съ древнимъ языкомъ, нежели многіи наши на иностранныхъ языкахъ и литературахъ образовавшіися ученіи.
Въ пѣсняхъ народныхъ сохранилися неповредимо воспоминанія древнѣйшихъ еще языческихъ временъ. Въ пѣсняхъ колядныхъ воспоминаются еще похожденія князей и королей рускихъ.
Въ сватебныхъ или весѣльныхъ пѣсняхъ жительствує въ воображеніи еще вся старинная древность въ цѣлой свѣжести прославляются князи, княжни, старости и бояре и пр. достоинства древнеи Руси. Вотъ яка тѣсная связь межи настоящемъ а древнемъ.
Старый предвѣчный пень пускає изъ оживотворящои земли новыи нарости, которыи розноличнымъ а все однаковымъ устроеніемъ своимъ насидаютъ всѣхъ зрящихъ и отрадною тѣнью покривають потомство.
Мы видимъ, правда, значительное розличіе межи языкомъ нынѣшнимъ устнымъ и письменнымъ а древнимъ-русскимъ, гласы измѣнилися или переобразовалися, виды или формы старинныи обветшали или замѣнилися новыми, словопроизведеніе и словосочиненіе прибрало иныи начала, иныи правила. Жизнь древняя русская сталася для многихъ почти чужою, такъ, що они легче пристають къ современному соплеменному, даже иноплеменному, очуджаются своеродного древнего. Но роздумаймо, сколько вѣковъ проминуло межи нашимъ древнимъ а настоящимъ, сколько поколѣнь промчало передъ лицемъ исторіи […]
Шафарикъ числивъ 1842, тому 6 лѣтъ минуло, Словенского народа на 78.691.000, которіи на многіи нарѣчія (языки) роздѣлени. Меже ними занимаємо мы Русине що до числа другоє мѣсце, рахуючи 15 миліонôвъ нашого роду.
Розличныи учени старалися мову словенску вообще по языковыхъ (словарно-граматическихъ) примѣтахъ и знакахъ або родовыхъ почеркахъ подѣлити на основныи єи части або языки. Найважнѣйшій подѣлъ ученого Добровского, колись за найдоконалшій уважаный.
Добровскій дѣливъ цѣлый обьємъ Словенщины на два розряды по слѣдующихъ 10 признакахъ: розрядъ І – 1) разумъ; 2) издати; 3) корабль, земля, поставленъ; 4) сало, крило, правило, молитися; 5) пещи, мощи, пещ, мощ (печь, мочь); 6) звѣзда, цвѣтъ; 7) тъ (той); 8) пепелъ; 9) птица; розрядъ ІІ – 1) розумъ; 2) выдати; 3) корабь, земя, поставенъ; 4) «д» вставне – садло, кридло, правидло, модлитися; 5) пеци, мощи, пец, моц; 6) гвѣзда, квѣтъ; 7) тенъ; 8) попелъ; 9) птакъ.
По тыхъ примѣтахъ належати маютъ ко первому розрядови сеси пять нарѣчій: 1) Старословенске або церковне; 2) Руское; 3) Сербское; 4) Хорватское и 5) Корутанскоє, а къ другому отъ тіи: 1) Чешское; 2) Словацкоє; 3) Нижнолужицкоє; 4) Верхнолужицкое; Польское.
Але при ближшôмъ испитованью нарѣчій показалося, що тіи признаки, а съ ними и подѣлъ, удержатися не може, якъ то уже декотри учени языкословы словенскіи довели.
Шафарикъ въ сочиненію своимъ «Словенскій народописъ» утримує той же подѣлъ Добровского изъ малими ôдмѣнами.
Въ бесѣдѣ Словенскôй (каже Шаф[арикъ]) є двѣ мовѣ: юговосточна и западна. Юговосточна дѣлится на три рѣчи: руску, болгарску, иллирску; мова западна на чотыре: польску, ческу, лужицко-сербску и недавно вымерлу полабску.
Въ рускôй рѣчи розличаєтся три нарѣчій (языки): великоруске, малоруске и бѣлоруске; въ болгарскôй, хоть лишь исторически, двоє: церковне або кириллôвске и новоболгарске; въ иллирійскôй три: сербске, хорватске и корутанско-словенске; польске само; въ ческôй двоє: ческе и угорско-словенске (словацке); въ сербско-лужицкôй такожъ двоє: горѣшне и долѣшне лужицке.
Многіи изъ сихъ языкôвъ (нарѣчій) розпадаются на розличныи пôднарѣчія и пр.
То єсть нове подѣленіе Шафарикове або здоконалене Добровского. Изъ знакôвъ, котри поставивъ Добровскій, удержалося лишь два: 3-ый и 4-ый, до котрыхъ Шафарикъ ще два додавъ. И такъ по Шафариковому подѣлу слѣдующими признаками розличаєся мова юговосточна ôдъ западнои.
1.«Д» перед «л» не вставляєся: сало (садло), мыло (мыдло), кадило (кадидло), молитися (модлитися); 2. «д» и «т» перед «л» выкидаются: а) палъ (падлъ), велъ (ведлъ), сѣль (седль), краль (крадль), цвѣлъ (квѣтлъ), счелъ (счетлъ); б) вяну (вядну), свѣну (свѣтну), взблесну (взблескну зам[ѣсть] взблестну); 3) вставочне «л» вмѣсто «й» («j») посля губныхъ «б», «в», «л», «м»: земля (земя), капля (капє), кровля (кровь), корабль (корабъ), жеравль (жеравь), явлю (явімъ), вабленъ (вабенъ), топленъ (топенъ), оставленъ (оставенъ); 4) «м» въ словѣ мотрити и въ производномъ смотрити, смотрѣти, сматрати (патріти). Тыми знаками розличає Шафарикъ половину юговосточну ôдъ западнои.
Другіи ученыи дѣлять Словенщину на три розряди: І. Восточный або Рускій, до котрого вся Русь и Болгаре належатъ; ІІ. Югозападный або Илирійскій, до котрого Сербове, Хорваты и Корутяне; ІІІ. Сѣверозападный або западный, до котрого Поляки, Чехи, Морава, Словаки и Лужичане причисляются.
Сей подѣль пріймаютъ Ф. Палацкій въ Чехахъ, Надеждинъ и Устряловъ въ Россіи.
Окрôмъ вышепомянутыхъ подѣлôвъ словенскихъ языкôвъ треба намъ ще выложити подѣлъ Малорусина проф. Максимовича, котрый въ своєй «Исторіи Древнои Рускои Словесности» зъ великою розвагою розôбравъ всѣ народни нарѣчія рускои бесѣды. Подѣленье єго для насъ тымъ важнѣйше, бо Максимовичъ самъ знає доконално языкъ южнорускій, изпытовавъ нарѣчія на мѣсци у самого народа. Ôнъ то южнорускому языкови давъ приналежне мѣсце, прислужився нашей словесности изданіемъ пѣсень народныхъ, глубокомысленными увагами надъ языкомъ южнорускимъ и працьовавъ коло Грамматики и Словаря руского. Максимовичь дѣлитъ Словенщину зъ огляду бесѣды на двѣ половицѣ: І. Восточно-словенску и ІІ. Западно-словенску. Въ сихъ двохъ половицяхъ знаходится чотыре розряды або 12 языкôвъ (нарѣчій):
Восточно-словенская половина:
І. Розрядъ южнорускій або юговосточный:
1.Языкъ южнорускій съ двома нарѣчіями (видоизмѣненіями): украинскимъ або малорусскимъ и червонорускимъ (галицкимъ), до котрого бы гôрске додати належало.
ІІ. Розрядъ сѣвернорускій або сѣверовосточный:
2. Языкъ великорускій съ чотырьма нарѣчіями: верхнорускимъ, южнорускимъ, середнорускимъ и московскимъ;
3. Языкъ бѣлорускій або литовскорускій; ІІІ. Розрядъ югозападный або задунайскій:
4. Языкъ церковно-словенскій;
5. Языкъ бôлгарскій съ килькома рôзнарѣчіями;
6. Языкъ сербскій съ килькома на[рѣчіями];
7. Языкъ хорватскій;
8. Хорутанскій або краинскій съ двома нарѣчіями; ІV. Розрядъ сѣверозападный:
9. Языкъ польскій съ килькома рôзнарѣчіями;
10. Языкъ лужицко-сербскій съ двома нарѣчіями верхно и нижнолужицки[мъ];
11. Языкъ ческій, до кторого належитъ моравский, яко нарѣчіє;
12. Словацкій.
Такъ видко съ сего подѣлу, що Макс[имовичъ] бере южнорускій або малорускій языкъ не ино за особный, самостатный, але, що бôльше, за окромый розрядъ. Хотя и Шафарикъ, называючи южнорускій (малорусскій) нарѣчіємъ руского, здаєся не мавъ го за пôдрядный велико або московско руского, но яко часть […] тои Словенщини, котра звеся Русью.
Перейдѣмъ теперечки ôдъ общои Словенщини на самую Русь и розгляньмо, килько въ нѣй займає нашь рускій языкъ, яке розличье єго ôдъ другихъ рускихъ нарѣчій и яка повага межи словенскими нарѣчіями.
Знаки, якими рѣчъ (мова) руска вообще ôдъ другихъ словенскихъ языкôвъ роздѣлює, подавъ ученый Шафарикъ слѣдующіи: 1) Вставне «е» и «о» меже плавными «л» и «р» и нѣмыми согласными: берегъ (брегъ), дерево (древо), береза (бреза), желобъ (жлабъ), человѣкъ (чловєкъ), золото (злато), порохъ (прахъ), корова (крава); 2) початкове «о» вм. «є»: одинъ (єденъ), озеро (єзеро), осетръ (єсетръ), олень (єленъ), осень (єсень); 3) «я» вм[ѣсто] «мя», «тя», «ся»: мясо, рядъ, пядъ; 4) «о» вм[ѣсто] «ъ»: долгъ (длъгъ), волкъ (влъкъ), солнце (сълнце), торгъ (търгъ), пятъкъ (пятокъ), узолъ (язълъ), вихоръ (вихъръ); 5) «е» вм[ѣсто] «ь»: сердце (сьрдце), смерть (сьмрть), держати (дьржати), слеза (сьлза), день, конецъ, мечь; 6) двояке «л», тверде (грубе) «лъ» и мягке «ль»: орелъ, игла, Львовъ, польза, пріятель, лѣкарь, лѣсъ; 7) «ч» вм[ѣсто] «ть», слав[янске] «шт» («щ»): ночь (ношть), лючь (лють) мочь (моть, мошть), печь (петь, пешть), хочеть, горючь, тысячь; 8) «ж» вм[ѣсто] «дь», слав[янске] «жд»: нужа, межа (межда), чужій (чуждый), пробужати […].
Всѣ тіи головніи признаки руского языка снаходятся у насъ въ народнôмъ языцѣ, ôдъ найдавнѣйшихъ часôвъ чисто доховани. Закимъ приступимо до ближшого обзору границь, въ якихъ ôдъ незапамятныхъ лѣтъ поселивъся рускій нарôдъ, закимъ зачнемо розлучно розбирати природнии питомости єго языка и красоту єго, най намъ слобôдно буде на конець сеи розправы кинути килька мыслей, котрыми представивъ намъ русскую долю и руского чоловѣка нашь геніальный поетъ Устіяновичъ: На широкôй картинѣ Святои Словянщины лежитъ земля, красная, богатая, текущая медомъ и молокомъ, земля, на которôй вѣками не забракло ни хлѣба ни соли. Надь Вислокомъ и Дономъ суть єи границѣ, а Бескидъ и море єи сторожами. Въ коло ней облягли золотымъ вѣнцемъ красныи єи посестрицѣ, якъ состави тѣла средоточное сердце. Тымъ осередкомъ величественного дерева, тымъ сердцемъ Славянщины есть (наша) руская земля, а на ней мешкає нарôдъ, славный колись богатствомъ и силою, но сто разъ славнѣйшій судьбами своими. Бувальщина єго записана кровью и слезами, а сердце роздертоє кривдами и всякою злобою. Братняя вражда, чорныи хмары ордъ азіатскихъ, томительство вѣры, довольство и властолюбіе втисли въ чувственную грудь єго тяженькоє горе смутку и роспуки, а на уста студеную печать смерти.
О нема ш (каже далѣй) народа въ Словянщинѣ, котрый бы зъ такъ высокого щебля богатства и славы, якъ колись Русь сіяла, такъ низько грянувъ въ недолю, такъ глубоко запавъ въ безъиствіе! Одлученъ ôдъ всего, що духа оживити, достоинство чоловѣка двигнути, сердце розвеселити, надѣю пôднести возможе, загиривъ въ собѣ огень божества и стався нѣмымъ служебникомъ слѣпоты ума и довольнымъ орудьемъ самолюбія сильнѣйшихъ.
А дно єстества єго такъ красноє, а душа єго такъ честными питомства обдарована. О придивѣмъ ся ще и души тôй, гляньмо на дно єстества єго, а знайдемъ тамъ не єдноє золотоє зерно, котороє лишь тилько вправнои требує руки, абы розсвѣтити яснымъ клейнотомъ зараннои звѣздки.
Правый сердцемъ и уста, доволенъ своими, незнужденъ въ працѣ, скорый въ милости, повольный въ мести, мужественный въ борьбѣ, мирный въ покою, твердый въ додержанію повзятого замѣру, вѣрный въ дохованью отеческихъ преданій, вѣрный церквѣ, незломленъ своєму владѣтелю, становитъ ôнъ найчестнѣйшій типъ достойного Славянщины сына и образъ тихого, безмятежного обывателя краю.
Сими коротки[ми], но сильними и дѣсными слова[ми], очертавъ нашь народный поетъ Русина, весь бытъ, все состояніє єго, Русина, которого бесѣду розбирати гадаємо, Русина, которого умственноє розвитье и изображенье въ словесности выставити маємо, щобы проглянути скрôзъ слои и коры, вѣками наросшіи ажъ въ саме ядро сердця єго.